Если пытаться понять смысл всех происходящих с вами событий, то можно быстро очутиться на приёме у психиатра. (с) А.Г.Свияш
суббота, 18 октября 2014
Прошу прощения за столь долгое отсутствие, неполадки с ноутбуком сменились неполадками с Интернетом.
Итак, я начну издалека. Все вы знаете, что главным органом нашей нервной системы совершенно справедливо считается головной мозг. Но в силу своей сложности как в анатомическом, так и в функциональном плане его все еще не до конца изучили (бесспорный факт). Среди множества известных функций (о которых я могу рассказать, если это будет кому читать) есть функция контроля движений. Суть состоит в том, что, предположим, мы никогда не задумываемся (будучи в трезвом уме и здравой памяти, естественно), как перенести свой вес с одной ноги на другую при ходьбе, или какой должна быть длина между кончиками большого и указательного пальцев, чтобы взять со стола необходимый нам предмет. Всё это очень оперативно (а главное, без нашего ведома) делает за нас наш мозг. Сейчас я расскажу об этом подробнее.
Как известно обывателю, мозг человека состоит из "коры" (я заключаю это в скобки, поскольку смысл, вкладываемый в это слово людьми, сведующими в медицине, и не-медиками, абсолютно разный) и "подкорки"; попросту говоря, из процессов, регулируемых нашей волей и нерегулируемых. На деле все совершенно иначе. Кора ГМ (сокращение от "головной мозг") не только обеспечивает наши волевые процессы, но и способна проворачивать своеобразные "махинации" без нашего ведома. К таким, например, можно отнести нашу речь. Да, мы сами вкладываем смысл в высказываемое, но когда мы задумывались о том, как должны напрячься мышцы голосовой щели, чтобы то, что мы думаем, превратилось в то, что мы говорим? С движениями все обстоит точно также.
Если мои слова вызывают у вас лишь недоумение, предлагаю вам провести небольшой эксперимент (с собой или с другим человеком, решать вам). Если вы оставите на столе одну вишенку и потом попросите добровольца взять ее, то расстояние мкжду большим и указательным пальцами будет гораздо меньше, чем в случае со взятием со стола яблока. Но вот в чем парадокс: если на столе будет лежать одновременно вишенка и яблоко, и доброволец потянется за первой, то расстояние между указанными пальцами будет больше, чем нужно. Все это потому, что наш мозг подсознательно видит яблоко как полезный предмет для того, чтобы взять (надеюсь, что я не слишком косноязычен в этом случае). Но все три раза рука просто тянулась за предметом. Своеобразный "размах" тоже задумывался не сознательно.
Как можно судить из результатов, очень много вещей, которые (как мы считаем) мы делаем сознательно, остаются где-то в "подкорке". К таким можно отнести контроль нахождения нашего тела в пространстве, и (что наиболее важно) его частей. Нам совершенно не обязательно смотреть на руку для того, чтобы сделать ею произвольное движение; ГМ сам рассчитывает и начальное местоположение руки, и ее "пункт назначения". Сюда же можно отнести и контроль тех движений, которые мы производим по отношению к самому себе. Все мы помним тот факт, что самого себя нельзя пощекотать. Почему? Да потому что программа задуманного движения уже находится в нашей коре с заведомо известным результатом, и поэтому тот импульс, который в теории должен вызвать ощущение щекотки, как бы "гасится", и все, что мы чувствуем,- перебирание пальцев по ребрам. А вот если нашу руку возьмет кто-нибудь другой и начнет ее раскачивать, то никакого "погашения" не произойдет, поскольку мозг попросту не может предугадать конечный результат.
Вот мы и подошли к синдрому чужой руки. И я думаю, что теперь каждый, кто понял мои сумбурные объяснения, сможет сам дать определение причины этой странной вещи. По каким-то причинам (возможно, какая-то органическая травма, тут я не силен) наш мозг перестает определять руку как часть себя, и на выходе мы получаем... правильно, ощущение бесконтрольности движений, потому что импульсация от движений руки не гасится, а продолжает поступать в сознание как нечто чужеродное, как если бы кто-то другой управлял этой самой рукой. Вот вся соль и сахар этого феномена.
Выражаю благодарность автору великолепной книги "Душа и разум" Крису Фриту, который посвятил меня в нюансы таких замечательных вещей.
Итак, я начну издалека. Все вы знаете, что главным органом нашей нервной системы совершенно справедливо считается головной мозг. Но в силу своей сложности как в анатомическом, так и в функциональном плане его все еще не до конца изучили (бесспорный факт). Среди множества известных функций (о которых я могу рассказать, если это будет кому читать) есть функция контроля движений. Суть состоит в том, что, предположим, мы никогда не задумываемся (будучи в трезвом уме и здравой памяти, естественно), как перенести свой вес с одной ноги на другую при ходьбе, или какой должна быть длина между кончиками большого и указательного пальцев, чтобы взять со стола необходимый нам предмет. Всё это очень оперативно (а главное, без нашего ведома) делает за нас наш мозг. Сейчас я расскажу об этом подробнее.
Как известно обывателю, мозг человека состоит из "коры" (я заключаю это в скобки, поскольку смысл, вкладываемый в это слово людьми, сведующими в медицине, и не-медиками, абсолютно разный) и "подкорки"; попросту говоря, из процессов, регулируемых нашей волей и нерегулируемых. На деле все совершенно иначе. Кора ГМ (сокращение от "головной мозг") не только обеспечивает наши волевые процессы, но и способна проворачивать своеобразные "махинации" без нашего ведома. К таким, например, можно отнести нашу речь. Да, мы сами вкладываем смысл в высказываемое, но когда мы задумывались о том, как должны напрячься мышцы голосовой щели, чтобы то, что мы думаем, превратилось в то, что мы говорим? С движениями все обстоит точно также.
Если мои слова вызывают у вас лишь недоумение, предлагаю вам провести небольшой эксперимент (с собой или с другим человеком, решать вам). Если вы оставите на столе одну вишенку и потом попросите добровольца взять ее, то расстояние мкжду большим и указательным пальцами будет гораздо меньше, чем в случае со взятием со стола яблока. Но вот в чем парадокс: если на столе будет лежать одновременно вишенка и яблоко, и доброволец потянется за первой, то расстояние между указанными пальцами будет больше, чем нужно. Все это потому, что наш мозг подсознательно видит яблоко как полезный предмет для того, чтобы взять (надеюсь, что я не слишком косноязычен в этом случае). Но все три раза рука просто тянулась за предметом. Своеобразный "размах" тоже задумывался не сознательно.
Как можно судить из результатов, очень много вещей, которые (как мы считаем) мы делаем сознательно, остаются где-то в "подкорке". К таким можно отнести контроль нахождения нашего тела в пространстве, и (что наиболее важно) его частей. Нам совершенно не обязательно смотреть на руку для того, чтобы сделать ею произвольное движение; ГМ сам рассчитывает и начальное местоположение руки, и ее "пункт назначения". Сюда же можно отнести и контроль тех движений, которые мы производим по отношению к самому себе. Все мы помним тот факт, что самого себя нельзя пощекотать. Почему? Да потому что программа задуманного движения уже находится в нашей коре с заведомо известным результатом, и поэтому тот импульс, который в теории должен вызвать ощущение щекотки, как бы "гасится", и все, что мы чувствуем,- перебирание пальцев по ребрам. А вот если нашу руку возьмет кто-нибудь другой и начнет ее раскачивать, то никакого "погашения" не произойдет, поскольку мозг попросту не может предугадать конечный результат.
Вот мы и подошли к синдрому чужой руки. И я думаю, что теперь каждый, кто понял мои сумбурные объяснения, сможет сам дать определение причины этой странной вещи. По каким-то причинам (возможно, какая-то органическая травма, тут я не силен) наш мозг перестает определять руку как часть себя, и на выходе мы получаем... правильно, ощущение бесконтрольности движений, потому что импульсация от движений руки не гасится, а продолжает поступать в сознание как нечто чужеродное, как если бы кто-то другой управлял этой самой рукой. Вот вся соль и сахар этого феномена.
Выражаю благодарность автору великолепной книги "Душа и разум" Крису Фриту, который посвятил меня в нюансы таких замечательных вещей.
суббота, 19 июля 2014
Сразу скажу: специализация в медвузах идёт после шести лет базового обучения, так что данные, полученные после двух лет сосуществования вместе, можно считать лишь отчасти достоверными.
Но в конце концов, каждый из нас (или почти каждый, чтобы не кривить душой) поступает в вуз с четкой мыслью стать кем-то.
Итак.
Что есть профдеформация? Простыми словами — человек приобретает те черты характера, которые в большинстве случаев встречаются у представителей его профессии. Цинизм, присущий всем медикам, не в счёт: он приобретается на первом курсе, когда голод перебарывает отвращение от трупных препаратов; иногда, кстати, и перебарывать-то ничего не надо.
Был я пару дней назад на вскрытии (своём первом, хочу заметить) с одним замечательным человеком, который спит и видит себя за операционным столом. Патологоанатом, натуральный байкер в свинцовом халате, прямо перед нашими лицами разделывал, как кусок мяса на рынке, сердце, которое он только что, можно сказать, вырвал из развороченной грудной клетки (приятного аппетита). Так вот, мой коллега, глядя на всё это, ужаснулся не запаху, что "витал" вокруг, не всяким там кровавым подробностям, типа ковшичков с кровью у стола, а тому, что врач вскрывает человека как-то "по-мясниковски". Мол, товарищи хирурги стараются, с такой любовью сшивают каждую детальку человеческого тела, чтобы всё это работало, а в конце концов всё закачивается таким варварским способом. Он, к слову, уже на втором году медицинской жизни приобрел типичные хирургические черты (доктор Хаус навсегда): цинизм, некую холодность, отстраненность, абсолютную серьезность и седину на висках (шучу; но опыта у него предостаточно).
Другая моя знакомая, как раз-таки будущий патологоанатом, первая среди нас поняла, что перчатки в обращении с трупным препаратом в анатомичке — дело совсем опциональное, просто потом надо руки помыть (я на это так и не решился). А если всё это под бутерброды, так вообще замечательно. К слову, был с ней курьёзный случай: когда ей нужно было обработать чужую рану, то за свою неопытность она получила комплимент "обращаешься, как с трупом". Без комментариев, как говорится.
Ещё одна моя одногруппница, что собирается стать травматологом, уже сейчас приобретает профессиональные черты: с рождения не обделенная силой, она, прежде чем выполнять трудоемкую работу, внушительно хрустит суставами и разминает шею. Лично у меня при виде всего этого как-то странно начинает болеть сломанная нога.
Моя подруга, почти_нейрохирург, способна забыть всё, что угодно, но вот расположение всяких извилин и центров анализаторов она расскажет мне, даже будучи, пожалуй, в коме.
Кардиохирурги — веселые и добродушные ребята-пофигисты, оттягивают всё, что только можно, до последнего, и лишь только после того, как очередная задница начнёт угрожать их душевному спокойствию, холодно и ответственно подойдут к накопившимся делам. А те, кто собираются пойти и работать потом на "Скорой", уже сейчас до совершенства отточили свои навыки всякого рода инъекций, сердечно-легочной реанимации... и искусство терпеливо, грамотно и внятно объяснять.
Если взять в расчёт ещё и "общие" качества, то это будут, пожалуй, невероятная память, что помогает запоминать весь цикл дисциплины за вечер до экзамена/зачета/коллоквиума, возможность засыпать где и когда угодно (припоминаю случай, когда мой одногруппник — будущий реаниматолог — притащил на лекцию надувную подушку и отоспался. Благо что не храпел.), просыпаться в нужный момент (после недели зачетов мой сосед по первой парте отрубался на раз-два, но приходил в себя после легкого тычка локтем), а также умение наедаться "впрок".
Ах да. Самая главная профдеформация, которую, как печать допуска, получают все студенты почти что с первой пары, — отвратительный, никому (в том числе и себе) не понятный почерк. Потому что мечты о меланхолии на лекциях обрываются прямо с приходом первого лектора, заменяясь мечтами об отдыхе и о том, чтобы рука от такой скорости просто не подорвалась и не улетела в космос. Чем старше курс, тем хлеще, кстати. Видел, как у старшекурсников преподают материал: слайды мелькают с такой скоростью, что прочесть содержимое почти невозможно.
Ну и белый халат, конечно. В вузе бытует шутка, как отличить первокурсника от всех остальных: у первашей он отглажен и надевается в вестибюле. Остальные держат халат в сумке, достают лишь в кабинетах и гладят в конце недели (или доверяют маме, когда приезжают домой).
Это же мед, детка (с).
Но в конце концов, каждый из нас (или почти каждый, чтобы не кривить душой) поступает в вуз с четкой мыслью стать кем-то.
Итак.
Что есть профдеформация? Простыми словами — человек приобретает те черты характера, которые в большинстве случаев встречаются у представителей его профессии. Цинизм, присущий всем медикам, не в счёт: он приобретается на первом курсе, когда голод перебарывает отвращение от трупных препаратов; иногда, кстати, и перебарывать-то ничего не надо.
Был я пару дней назад на вскрытии (своём первом, хочу заметить) с одним замечательным человеком, который спит и видит себя за операционным столом. Патологоанатом, натуральный байкер в свинцовом халате, прямо перед нашими лицами разделывал, как кусок мяса на рынке, сердце, которое он только что, можно сказать, вырвал из развороченной грудной клетки (приятного аппетита). Так вот, мой коллега, глядя на всё это, ужаснулся не запаху, что "витал" вокруг, не всяким там кровавым подробностям, типа ковшичков с кровью у стола, а тому, что врач вскрывает человека как-то "по-мясниковски". Мол, товарищи хирурги стараются, с такой любовью сшивают каждую детальку человеческого тела, чтобы всё это работало, а в конце концов всё закачивается таким варварским способом. Он, к слову, уже на втором году медицинской жизни приобрел типичные хирургические черты (доктор Хаус навсегда): цинизм, некую холодность, отстраненность, абсолютную серьезность и седину на висках (шучу; но опыта у него предостаточно).
Другая моя знакомая, как раз-таки будущий патологоанатом, первая среди нас поняла, что перчатки в обращении с трупным препаратом в анатомичке — дело совсем опциональное, просто потом надо руки помыть (я на это так и не решился). А если всё это под бутерброды, так вообще замечательно. К слову, был с ней курьёзный случай: когда ей нужно было обработать чужую рану, то за свою неопытность она получила комплимент "обращаешься, как с трупом". Без комментариев, как говорится.
Ещё одна моя одногруппница, что собирается стать травматологом, уже сейчас приобретает профессиональные черты: с рождения не обделенная силой, она, прежде чем выполнять трудоемкую работу, внушительно хрустит суставами и разминает шею. Лично у меня при виде всего этого как-то странно начинает болеть сломанная нога.
Моя подруга, почти_нейрохирург, способна забыть всё, что угодно, но вот расположение всяких извилин и центров анализаторов она расскажет мне, даже будучи, пожалуй, в коме.
Кардиохирурги — веселые и добродушные ребята-пофигисты, оттягивают всё, что только можно, до последнего, и лишь только после того, как очередная задница начнёт угрожать их душевному спокойствию, холодно и ответственно подойдут к накопившимся делам. А те, кто собираются пойти и работать потом на "Скорой", уже сейчас до совершенства отточили свои навыки всякого рода инъекций, сердечно-легочной реанимации... и искусство терпеливо, грамотно и внятно объяснять.
Если взять в расчёт ещё и "общие" качества, то это будут, пожалуй, невероятная память, что помогает запоминать весь цикл дисциплины за вечер до экзамена/зачета/коллоквиума, возможность засыпать где и когда угодно (припоминаю случай, когда мой одногруппник — будущий реаниматолог — притащил на лекцию надувную подушку и отоспался. Благо что не храпел.), просыпаться в нужный момент (после недели зачетов мой сосед по первой парте отрубался на раз-два, но приходил в себя после легкого тычка локтем), а также умение наедаться "впрок".
Ах да. Самая главная профдеформация, которую, как печать допуска, получают все студенты почти что с первой пары, — отвратительный, никому (в том числе и себе) не понятный почерк. Потому что мечты о меланхолии на лекциях обрываются прямо с приходом первого лектора, заменяясь мечтами об отдыхе и о том, чтобы рука от такой скорости просто не подорвалась и не улетела в космос. Чем старше курс, тем хлеще, кстати. Видел, как у старшекурсников преподают материал: слайды мелькают с такой скоростью, что прочесть содержимое почти невозможно.
Ну и белый халат, конечно. В вузе бытует шутка, как отличить первокурсника от всех остальных: у первашей он отглажен и надевается в вестибюле. Остальные держат халат в сумке, достают лишь в кабинетах и гладят в конце недели (или доверяют маме, когда приезжают домой).
Это же мед, детка (с).
пятница, 18 июля 2014
Пока работаешь в больнице, узнаешь о людях много нового.
Не так давно наткнулся на описание разного рода психотипов. Их, в теории, очень много, но как по мне, Личко в этом плане преуспел.
Так вот, существуют, например, истероиды. Самый, так сказать, показательный пример.
Как их определить? Да просто. На отделении — и не суть важно, что это: терапия, эндокринология или травматология, — они САМЫЕ больные на отделении. В их понимании, конечно. Куда бегут все студенты, когда всё уже разнесено? Измерять давление/температуру/пульс истероидам. Они, бедные, полулежат на этой небольшой больничной койке, бледные, тяжко вздыхают, когда манжетка пережимает артерию на плече, и тихим голосом умирающего лебедя спрашивают о показаниях. На таких пациентов неэтично не обращать внимания, и когда ты, можно сказать, "дежуришь" у кровати, вздохи становятся всё тяжелее, и на жизнь жалуется как-то по-особенному лучше.
Но когда весь персонал сидит на планерке и не наблюдает, эти товарищи просто пышут бодростью.
А вот, например, гипертимные. Это мужские палаты. Утром у них — капельницы "по заявкам соседей": особо болтливым — в язык, особо активным — в обе руки. И не обижаются, что главное. Астеник бы точно обиделся. Сделал бы вид, что всё в порядке, а потом и настроение на нулях. Идёшь с ним на процедуры, а тот темнее тучи. Вот и тяга к здоровью.
К эпилептоидам нам, практикантам, лучше не соваться. Обругают и за выбившийся волос из-под шапочки, и за то, что слишком тихо/слишком громко поздоровался, и за то, что кусок резинки в физраствор попал, пока систему заряжал. Стой да кивай головой всем обвинениям.
А что до остальных, так времени не остается. Да и практики, пожалуй, тоже.
Не так давно наткнулся на описание разного рода психотипов. Их, в теории, очень много, но как по мне, Личко в этом плане преуспел.
Так вот, существуют, например, истероиды. Самый, так сказать, показательный пример.
Как их определить? Да просто. На отделении — и не суть важно, что это: терапия, эндокринология или травматология, — они САМЫЕ больные на отделении. В их понимании, конечно. Куда бегут все студенты, когда всё уже разнесено? Измерять давление/температуру/пульс истероидам. Они, бедные, полулежат на этой небольшой больничной койке, бледные, тяжко вздыхают, когда манжетка пережимает артерию на плече, и тихим голосом умирающего лебедя спрашивают о показаниях. На таких пациентов неэтично не обращать внимания, и когда ты, можно сказать, "дежуришь" у кровати, вздохи становятся всё тяжелее, и на жизнь жалуется как-то по-особенному лучше.
Но когда весь персонал сидит на планерке и не наблюдает, эти товарищи просто пышут бодростью.
А вот, например, гипертимные. Это мужские палаты. Утром у них — капельницы "по заявкам соседей": особо болтливым — в язык, особо активным — в обе руки. И не обижаются, что главное. Астеник бы точно обиделся. Сделал бы вид, что всё в порядке, а потом и настроение на нулях. Идёшь с ним на процедуры, а тот темнее тучи. Вот и тяга к здоровью.
К эпилептоидам нам, практикантам, лучше не соваться. Обругают и за выбившийся волос из-под шапочки, и за то, что слишком тихо/слишком громко поздоровался, и за то, что кусок резинки в физраствор попал, пока систему заряжал. Стой да кивай головой всем обвинениям.
А что до остальных, так времени не остается. Да и практики, пожалуй, тоже.